[happybirthdaymarina]

Дорогая Марина!
С днём рожденья тебя!!! Любви, вдохновения и много денег, чтобы было на что исполнять все свои желания )))

Я честно хотела написать по одной из твоих заявок на кинк-меме, но ты же их знаешь Все переебали по своему )))

Страх и любовь в Ливане, Канзас

- Ничего страшного, Дин.
- Сэм. Заткнись.
- Такое рано или поздно случается с каждым мужчиной.
- Сэм. Я сказал – заткнись!
Никогда ещё. Никогда с Дином не случалось ничего более ужасного. Ад и рядом не стоял. Чистилище казалось детским лепетом по сравнению с тем, что происходило вот прямо сейчас. Ему хотелось отвернуться к стенке и тихо умереть. Снова.
Только стенка была далеко, куда ближе обосновался Сэм, жующий губу Сэм, с участливой морщиной и смеющимися глазами.
- Дин.
- Ещё одно слово, Сэм. Я предупреждаю.
Сэм наклонился, оттирая плечом руку Дина, и зашептал в ухо, горячо и ласково:
- Я всё равно люблю тебя, даже старым и немощным, Дин. Даже если придётся покупать тебе Виагру вместе с пастилой от кашля.
Сэм был весь – горячим, скользким от пота, его мокрый рот только что сжимал динов член, а сейчас прикасался к динову уху, ласкал мочку и под ней. Раньше Дину хватало одного только взгляда на Сэма, запутанного в простыню, под которой угадывались сильные ноги и очерчивался ровный, твёрдый член. Один только взгляд, и Дин наливался кровью, натягивая штаны или халат.
Но сейчас.
В стену. Лучше в другую комнату, закрыться изнутри, похуй, что здесь нет замка ни на одной двери «по причинам личной безопасности каждого Человека Знания», как написано в жёлтой хрупкой инструкции, найденной Дином в комнатушке охранников рядом с оружейной. Не видеть Сэма, не слышать его сжатые вдохи, не чувствовать, как он всем своим гигантским телом подрагивает от еле сдерживаемого смеха.
Никогда ещё Дин не чувствовал к своему брату такой убийственной ненависти.
Он дёрнулся, чтобы встать, но Сэм навалился всей тушей, вдавил член Дина – вялый, жалкий, постыдный – и принялся мять его, как будто блядский массаж делал, напряг бедро и давай перекатывать им, то сильно, почти до боли, то мягко, едва касаясь. Дин матерился, выкручиваясь, но Сэм держал не на шутку крепко, заключая в клетку между двумя предплечьями.
- Успокойся, - сказал он неожиданно серьёзным голосом. – Я знаю, в чём дело.
И отпустил.
И ушёл, встал, как ни в чём не бывало, замотал зад в простыню и торжественно прошествовал за дверь, волоча неиспользованный край свадебным шлейфом.
- Эй! – крикнул ему Дин вслед. – Верни простыню, узурпатор!
Сэм, ясное дело, не отозвался.
Дин лежал на кровати, расставив ноги, и смотрел на свой предательский член. Тот устроился равнодушно, вроде как даже отвернулся, понурив головку.
- Что? Стыдно небось? – Дин постучал пальцем по предателю. – В глаза даже не можешь посмотреть?
Член не отвечал.
Дин вытер рот и закрыл глаза. Представил себе Сэма, разложенного на капоте Импалы. Спущенные джинсы, но не снятые кеды, стреноженный, остановленный на лету. Спина, затянутая футболкой, ничего не прячущей, только дразнящей очертаниями. Широкая, вздутая мышцами. Напряжённые плечи, натянутые руки, вцепившиеся в края капота. Мокрые от пота волосы на затылке, свитые в кольца, обрамляют широкую шею, тугую, выгнутую для укуса. Трусы едва прикрывают задницу, темнеет щель между ягодицами, не видно и нужно угадывать, что там – ждёт Дина, сжимается.
Он накрыл ладонью член, чувствуя, как приливает к нему кровь. Низ живота наполнялся жаром, медленно, пульсируя. Дин приоткрыл рот, наслаждаясь первым теплом возбуждения. Основание члена дрогнуло, расширилось и…
И сдулось, сошло на нет, тепло откатилось волной, как не было, хотя распяленный на Импале Сэм всё ещё стоял перед глазами во всей своей порнографической красе.
Дин зажмурился и выругался.
У него не вставало толком с самого Чистилища. В Чистилище, наверное, тоже бы не встало, но там Дин не пробовал, было не до этого. Теперь же, когда они с Сэмом в очередной раз наладились, когда у них, наконец, появилось своё логово, широкая кровать, не трескавшаяся под ними двумя, без ангелов и демонов за плечами – он не мог.
Дин открыл глаза и уставился на висевший на стене ятаган.
Это конец. Его конец, как Дина Винчестера, мужчины и любовника. Он никогда больше… И никакие таблетки… Чтобы сказал отец, если бы…
- Что бы сказал отец, Дин? – спросил всё ещё лежавший на капоте Сэм. Он уже не был Сэмом, стал Сэмми, с неровно стриженым затылком и рваными кедами, не достававшими теперь до земли. Он вёл себя не так сдержанно, как его взрослое воплощение, елозил по горячему капоту, стонал и размазывал – о боже – сперму всё ещё стоящим членом. – Что бы он сказал, если бы знал, что ты со мной делаешь?
Дин охнул и дёрнулся всем телом, развёл колени и вцепился в собственный член.
- Он может выйти из дома в любой момент, Дин. Выйдет и увидит, как ты… О боже-е-е, Дин. Пожалуйста. Увидит меня, увидит, как ты смотришь. Что ты хочешь сделать со мной. Рассмотрит. Догадается.
Дин выгнулся, сдавил коленями собственную руку и кончил, широко раскрыв глаза. На него смотрел стоящий в дверном проёме Сэм.
- Догадался?
- Да, - выдохнул Дин.
- Прекрасно, - ухмыльнулся углом рта Сэм. – Даю тебе десять минут.
***
Дин бежал, стараясь не шлёпать босыми ногами по бетонному полу. Каждый отдавался от стен, оставляя за ним эхо подсказок. Рука истекала потом вокруг смотанной в жгут футболки. Дину было жарко, сердце колотилось, не от бега, от страха и предвкушения. Иногда позади чудился шум погони, но коридоры и пустые комнаты искажали звуки: то, казалось, будто уже наступают на пятки, то звук вдруг исчезал, и Дин оставался наедине с самим собой.
Он нырнул в поворот, где слабо светила аварийная лампа. Заглянул в первую комнату, где не было ничего, кроме спутанных в узлы труб, ползущих по стенам. Бросил взгляд во вторую, тёмную и пустую.
В третьей его скрутили и швырнули на пол, собственной же футболкой замотали глаза и вдавили в бетон.
- Не ушёл.
Дин взбрыкнул, пытаясь высвободиться, ударить пяткой в пах, лягнуть в мягкое бедро или в почки. Безрезультатно. Его держали крепко.
- Пусти.
Сэм засмеялся коротко, недобро.
- У тебя было десять минут форы. Ты не воспользовался ими как следует. Знаешь, что теперь будет?
Дин вдохнул резко, зажмурился под жгутом ткани.
Член стоял каменно.
- Нет.
- Правильно. Ты и не должен знать. Можешь себе только представлять, на что я способен.
Сэм держал его за шею, не давил, просто – держал. Второй рукой он водил по оттопыренной заднице.
Дин думал о клетке. О полутора годах отсутствия души. О том, чему научили Сэма Люцифер и Сэмюэль, чему он научился сам, вколачиваясь в безымянные тела шлюх, вспарывая животы одержимых людей.
Член дёрнулся, постыдно капнув в штаны.
- Сэм, - попросил Дин, стараясь не дрожать голосом.
- Тихо. Или тебе ещё и рот заткнуть?
Сэм провёл пальцами по губам, надавил, распластав их, но внутрь не полез, оставил, как есть. Дин не хотел, но развёл колени, пытаясь пристроиться задницей под руку.
Он забыл уже, что полчаса у него даже не вставало, что двадцать минут назад он кончил от мысли о том, что отец застанет их с Сэмом. Сейчас Дина вело, бросало в дрожь, внутри страх перепутался с желанием, он не мог понять, что ощущал сильнее, от чего ему хотелось больше. Ясно было только одно.
Сэм сообразил раньше него, и сейчас пользовался своей догадкой на все сто, обещая Дину страх и желание бесстрастным голосом, рукой на шее, на губах, на заднице. Он намекал на угрозу, подсказывал, не говоря прямо, а дальше уже – дальше Дин додумывал сам, куда страшнее, может быть, чем Сэм мог бы придумать и произнести.
- Я буду молчать, - шепнул Дин в пальцы, Сэм ухнул смехом и оттянул губу.
- Ты будешь орать, как резаный и умолять, чтобы я остановился.
Дин застонал прямо в ладонь и выгнулся, едва не уткнувшись членом в бетон.
Сэм стянул с него штаны – точно так же, как было в его, диновой фантазии, не до конца, чуть ниже колен, чтобы стреножить и ограничить – и ударил один раз по оголившемуся заду, хлёстко и больно.
Дин послушался, заорал.
Он ничего не видел, от этого всё чувствовалось в сотни раз острее, каждый шлепок Дин чувствовал два раза: сначала предвкушая удар, потом – уже получив его. Сэм шлёпал методично, ровно, часто возвращаясь к уже обработанным местам, отчего было ещё больнее. Дин залил повязку слезами, изодрал колени об пол, но всё это казалось только обещанием, только сотой доли из того, что мог с ним сделать Сэм.
- Я не могу больше, - задохнулся Дин, но в ответ получил ещё один удар.
- Не может быть, Дин. Ты же знаешь, что я для тебя приготовил. Ты не можешь остановиться сейчас, когда у нас с тобой столько всего впереди. Правда ведь?
- Да, - прохрипел Дин. – Правда.
Правда заключалась в том, что он боялся Сэма, и от этого заводился так, как не заводился уже многие годы. Его возбуждал страх. Любой страх, да, это он понял, как только обкончал кулак в своей комнате. Но сейчас, именно в эту минуту, его возбуждал страх перед Сэмом. Он боялся брата до дрожи в коленях и хотел его так, что готов был кончить от следующего удара.
Сэм почувствовал и остановился, запустил руку в штаны, обхватил стянутую в узел мошонку.
- Куда? – зашептал он. – Куда собрался без меня?
- Ну пожалуйста, - застонал Дин.
Голос Сэма казался чужим, слишком холодным, отстранённым, будто бы это был не Сэм, а та его пустая оболочка, которая едва не подарила Дина вампирам. Тот Сэм никогда не прислушивался к Дину, когда Дин просил остановиться или продолжить. Он поступал так, как хотел он сам.
- Нет, - отозвался Сэм.
Он прижимался к заднице Дина членом, вминался ритмично, но не вставлял, только тёрся, раздражая горящую кожу влажным скольжением.
- Сэм, - попросил Дин слабо. Он едва мог дышать от ужаса и ожидания.
- Я могу выебать тебя прямо сейчас, тут, на полу. Могу привязать к трубе за руки, подвесить, как тушу, трахнуть так и оставить. Чтобы ты болтался тут, в темноте, со связанными руками и завязанными глазами и не знал, когда мне придёт в голову вернуться к тебе. Я могу выпороть тебя ремнём и потом вылизать твой сладкий горящий зад. А могу – стой! Не смей кончать, Дин! Дин! Слышишь?
Дин выл в пол, крутясь под бёдрами Сэма. От каждого слова его член капал на пол – Дину казалось, не смазкой, а уже спермой, из него вытекало, не смотря на мёртвую хватку Сэма на яйцах. Он так живо представлял себе всё сказанное Сэмом, не верил ни на секунду, но представлял, что Сэм мог бы, мог бы поступить так, если бы только захотел.
Сэм прижался ртом к лопатке Дина, прикусил тонкую там кожу.
- Не могу, - признался Дин тихо.
- А могу, - продолжил Сэм, разжимая пальцы на мошонке, - могу связать тебя, как окорок, и оставить без защитных печатей, для всех, ангелов, демонов, оборотней и вампиров.
Дин кончил, как будто не кончал никогда в жизни, всей жидкостью, что была в теле, долго, почти до боли, выжатый насухо, он упал на пол, прижав собой дёргающийся член.
На спину брызнуло горячим, Сэм не продержался дольше него.
Пальцы больно дёрнули за волосы, ткань на лице натянулась и стало светло от неяркой настольной лампы, стоявшей на полу. Сэм лежал тут же, на голом бетоне, он был в футболке, стянутые штаны валялись рядом. Дин потянулся за тёмным мокрым членом и получил по руке.
- Отдышись сначала.
- У меня открылось второе дыхание.
- Скорее, уже третье, - подсчитал Сэм. Он улыбался лениво, как улыбался всегда после секса или когда оказывался прав.
Отшлёпанная задница остывала и начинала замерзать. Дин подвигал челюстью, почесал грудь, зевнул. К сожалению, уснуть прямо здесь было невозможно, хоть и очень хотелось.
- Надо вставать, - сказал он. Тело не слушалось, гудело и искрило, отказываясь подчиняться. В голове не осталось ни одной мысли.
Сэм навис над ним, глаза отражали жёлтый свет лампы, отчего волосы казались медными.
- Ты понял, что с тобой случилось, Дин?
Дин пошевелил губами.
- Ну?
- У тебя встаёт на страх.
Дин закатил глаза.
- Спасибо, кэп.
Сэм улыбнулся опасно.
- И что теперь ты будешь делать на Охоте?
Дин потянулся всем телом, открываясь перед таким удобным Сэмом.
- Никакая Охота не пугает меня так, как ты, Сэмми.
Было хорошо, хотелось спать, а потом снова трахаться — на этот раз уже по-настоящему.